Адвокат по Арбитражным Делам

В общем и целом — шансов совсем не много, если только вы не налоговый орган, администрация Краснодара или арбитражный управляющий, привлеченный в дело о банкротстве. Единственный гарантированный путь — предложить встречное обеспечение, но это и так предсказуемое в своем исходе решение. В абсолютном подавляющем большинстве случаев суд считает, что истец не смог доказать наличие оснований введения обеспечительных мер (ст. 90 АПК РФ), т. е. провозглашается отсутствие доказательств того, что непринятие этих мер может затруднить или сделать невозможным исполнение судебного акта или привести к причинению значительного ущерба заявителю. Подробнее:

Банкротство

По ходатайству арбитражного управляющего обеспечительные меры в делах о банкротстве вводятся практически всегда — это самая стандартная ситуация. Как сказал Арбитражный суд Краснодарского края в деле А32−56 805/2021: «Заявление о принятии обеспечительных мер мотивировано тем, что непринятие указанных обеспечительных мер может привести к неблагоприятным последствиям — отчуждению указанного имущества, что затруднит исполнение судебного акта, вынесенного по результатам рассмотрения данного обособленного спора», т. е. возникнут проблемы при расчетах с кредиторами. Трудности с принятием обеспечительных мер у арбитражного управляющего возникают тогда, когда ходатайство о принятии мер направлено не на ограничение распоряжения должником своим имуществом: например, в деле А32−239/2022 арбитражный управляющий не смог добиться переноса собрания участников строительства в деле о банкротстве застройщика, при том, что на момент проведения собрания требования только лишь двух дольщиков были включены в реестр. А конкурсный управляющий просил дождаться завершения остальных обособленных споров. В деле А32−532/2018 арбитражный управляющий подал ходатайство о принятии обеспечительных мер в виде запрета на совершение должником и дебитором любых действий, приводящих к изменению либо прекращению правоотношений, на основании которых возникла дебиторская задолженность, а также на уступку права требования третьим лицам. Обеспечительные меры испрашивались из-за того, что арбитражный управляющий готовился взыскать фиксированную сумму вознаграждения и расходов на проведение процедуры банкротства, т. е. свой гонорар. Арбитражный суд Краснодарского края отказал в удовлетворении ходатайства, но 15-ый апелляционный суд отменил это определение.

Уполномоченный орган также часто добивается принятия обеспечительных мер в делах о банкротстве (например, А32−33 937/2018, А32−38 973/2021, но подобное справедливо и в отношении многих других подобных процессов).

Обеспечительные меры нередко вводятся в отношении некоторых контролирующих лиц должника перед тем, как будет подано ходатайство о привлечении их к субсидиарной ответственности. Меры вводятся также и в тех случаях, когда в итоге этих лиц не удается привлечь к субсидиарной ответственности. Естественно, в последствии КЛД успешно «снимают» обеспечительные меры (А32−532/2018).

Интересно, что в деле А32−41 332/2019 о введении обеспечительных мер ходатайствовал сам должник: банкрот требовал обязать финансового управляющего не препятствовать бывшей супруге должника посещать домовладение, собственником которого она являлась, а также не препятствовать финансовому управляющему пользоваться и распоряжаться личным имуществом бывшей супруги. Но во введении мер было предсказуемо отказано, потому что в заявленной формулировке обеспечительные меры не предусмотрены законодательством, и вообще подобное требование носит характер спора о порядке пользования имуществом должника, возникшего между финансовым управляющим и заявителем, разрешение которого по существу не может быть результатом рассмотрения заявления о принятии обеспечительных мер.

Гражданские и административные споры

Примеров принятия обеспечительных меры немного. В деле А32−57 689/2021 добиться этого получилось у администрации города Краснодара. Одним из требований истца выступал снос самовольной постройки. Поэтому заявитель требовал введения запрета на осуществление каких-либо регистрационных действий с данным строением и земельным участком, на котором оно располагалось. Приводились следующие доказательства необходимости введения обеспечительных мер: «…в ходе проведения визуальной фиксации использования земельного участка управлением муниципального контроля администрации муниципального образования город Краснодар установлено, что на земельном участке … расположено одноэтажное нежилое здание, возведенное без разрешительной документации, а также на земельном участке, разрешенное использование которого не допускает строительства на нем данного объекта. К исковому материалу приложен акт визуальной фиксации использования земельного участка. Доводы истца сводятся к тому, что непринятие указанной меры может затруднить или сделать невозможным исполнение судебного акта. Существо испрашиваемых обеспечительных мер в части запрета на совершение регистрационных действий направлено на ограничение гражданского оборота спорного имущества, следовательно, соответствует предмету спора. Применение указанных обеспечительных мер по данному делу направлено на предотвращение необходимости предъявления истцом дополнительных исков, исключения передачи объекта третьим лицам. Таким образом, в целях сохранения баланса интересов заинтересованных сторон, предупреждения выбытия спорного объекта и земельного участка из собственности (владения) ответчиков и сохранения предмета спора суд приходит к выводу о необходимости принятия обеспечительных мер в данной части».

При этом не стоит думать, что администрациям муниципальных образований легче добиваться введения обеспечительных мер — для них это такое же исключение из правил, тому примером могут служить хоть арендные споры между администрацией Сочи и ИП (дело А32−25 208/2023) или между МТУ Росимущества в Краснодарском крае и ООО (дело А32−62 385/2022), хоть дело о взыскании той же администрацией города Краснодара вреда, причиненного в результате нарушения законодательства в области охраны окружающей среды (дело № А32−25 428/2022).

Получилось добиться введения обеспечительных мер и у ПАО «Сбербанк» (дело № А32−18 999/2023). Что очень необычно, потому что арест наложили не только на денежные средства на счета, в том числе на деньги, которые поступят на счета ответчиков, но также и на имущество, находящееся у ответчиков в пределах заявленной суммы требований. При этом практика по гражданским спорам в Арбитражном суде Краснодарского края содержит множество отказов в применении обеспечительных мер, когда взыскатель денег просил арестовать не банковские счета, а имущество.

У истцов, которые не являются налоговым органом или администрацией, не получается добиться применения обеспечительных мер — даже Министерство физического культуры и спорта Краснодарского края не смогло добиться их введения (А32−49 831/2022).

Самая стандартная формулировка: «…не представил документы, удостоверяющие позицию о необходимости принятия срочных обеспечительных мер, не представил доводы, а также не доказал, что непринятие истребуемой обеспечительной меры нарушит баланс интересов сторон и приведет к нарушению публичных интересов. Документального подтверждения, из которого бы следовала неотложная необходимость применения срочных обеспечительных мер, в материалах дела не имеется. Документальных либо иных доказательств в подтверждение невозможности исполнения судебного акта по настоящему делу, наступления неблагоприятных последствий, которые нельзя будет устранить, в том числе и с использованием предусмотренных способов судебной защиты, причинения заявителю значительного ущерба непринятием заявленных обеспечительных мер заявителем не представлено. Приведенные заявителем доводы носят предположительный характер и не являются основанием для принятия обеспечительных мер в отсутствие доказательств, подтверждающих необходимость для их принятия».

Или еще одно (А32−23 812/2023): «Доказательств того, что ответчик предпринимает действия, направленные на сокрытие имущества (уступка права, регистрация за третьими лицами) от обращения на него взыскания, не представлено». В деле А32−65 129/2022 в конце-концов было сказано прямым текстом: «Суд отмечает, что само по себе обращение в арбитражный суд с тем или иным иском не является достаточным основанием для принятия по делу обеспечительных мер».

Если сущность обеспечительных мер — это приостановление действия некоторых пунктов договора, то необходимо внимательно определить, чтобы требование о введении обеспечительных мер не было аналогично исковым требованиям. В таком случае, обеспечительные меры не введут (А32−27 268/2023): «Институт обеспечения иска не нацелен на фактическое удовлетворение требований истца до вынесения решения по существу спора. Обеспечительные меры не могут совпадать по своему содержанию с предметом иска, но должны исключать невозможность исполнения решения в будущем, в случае удовлетворения иска. В настоящем споре испрашиваемые заявителем меры с очевидностью не соответствуют указанному критерию».

Обеспечительные меры, направленные на приостановление решений органов ФНС, также не вводятся (А32−26 376/2023): «…в данном случае приостановление судом действий решений Инспекции о принятии обеспечительных мер в виде приостановления операций по счетам налогоплательщика в банке фактически приведет к отмене обеспечительной меры, принятой инспекцией на основании положений Налогового кодекса Российской Федерации при осуществлении налогового контроля, и приведет к разрешению по существу спора до судебного разбирательства заявления налогоплательщика о признании недействительными решений Инспекции о принятии обеспечительных мер. Обеспечительные меры, принятые судом, в виде приостановления действий оспариваемых решений Инспекции, фактически запретят Инспекции исполнять свое решение о приостановлении расходных операций по счетам и нарушат баланс публичных интересов и интересов заявителя, поскольку позволят налогоплательщику осуществлять расходные операции по счетам, погашать кредиторскую задолженность перед третьими лицами, не исполняя обязанности по уплате налогов и сборов в бюджет.» В том же деле Арбитражный суд Краснодарского края развертывает контраргументацию на позицию ответчика: «Довод общества о том, что приостановление налоговым органом операций по его счетам на длительное время способно повлиять на хозяйственную деятельность общества, исполнение договорных обязательств перед контрагентами, исполнение обязательств перед работниками по выплате заработной платы, привести к полной блокировке деятельности общества судом отклоняется, поскольку из анализа бухгалтерских балансов и налоговой отчетности общества за период с 2019 по 2023 год, судом усматривается, что финансовое состояние общества стабильно и устойчиво, и не является критическим. Стоимость основных средств общества в 2022 году составила 19 322 000 рублей, в 2021 составила 23 732 000 рублей, в 2020 году составила 20 698 000 рублей, в 2019 году составила 13 061 000 рублей; стоимость запасов общества в 2022 году составила 31 641 000 рублей, в 2021 году составила 49 340 000 рублей, в 2020 году составила 13 750 000 рублей, в 2019 году составила 55 630 000 рублей; размер дебиторской задолженности в 2022 году составил 72 270 000 рублей, в 2021 году составил 70 623 000 рублей, в 2020 году составил 66 410 000 рублей, в 2019 году составила 62 008 000 рублей. В данном случае представленными в дело доказательствами, общество не подтвердило, что непринятия обеспечительных мер может причинить значительный ущерб его предпринимательской деятельности».

В корпоративных спорах Арбитражный суд Краснодарского края нередко указывает на то, что ходатайство о принятии обеспечительных мер не только не имеет отношения к существу спора, но и является продуктом недобросовестного поведения участников корпоративного конфликта (цитата из дела А32−42 862/2022, но подобное приведено также в деле А32−322/2023): «Поскольку истицей заявлено требование об исключении участника из общества, постольку запрет на голосование на общих собраниях участников по вопросам о смене единоличного исполнительного органа ООО, совершения обществом крупных сделок и сделок с заинтересованностью, а также иных вопросам, прямо или косвенно направленных на распоряжение активами общества не связаны с предметом заявленных требований. Кроме того, истицей не представлено доказательств того, как непринятие этих мер затруднит или сделает невозможным исполнение судебного акта по настоящему спору. Наоборот, наложение ареста на долю … в размере 51% в уставном капитале общества, запрет на регистрацию в ЕГРЮЛ сведений об изменении состава участников не позволит ответчику, в случае принятия соответствующего решения, реализовать право на выход из общества или отчуждение доли, нивелировав корпоративный конфликт фактическим отсутствием в составе участников общества». При этом стоит отметить позицию Верховного Суда Российской Федерации о том, что существование корпоративного конфликта не является безусловным основанием для принятия обеспечительных мер (Определения Верховного Суда Российской Федерации от 05.06.2017 № 310-ЭС17−5727 и от 26.03.2019 № 303-ЭС19−2701)".

Пример отказа в принятии обеспечительных мер, установленных ст. 225.6 АПК РФ — дело А32−24 598/2023:"Арбитражный суд Краснодарского края полагает, что запрошенные обеспечительные меры в виде наложения ареста на акции и запрета реестродержателю осуществлять записи по учету и переходу прав по спорным акциям в настоящее время не могут быть признаны соответствующими предмету заявленного спора. Из текста искового заявления следует что истец получил от ФИО извещение о намерении продать акции АО в количестве 10 692 штуки. При этом, истец указывает на то, что ФИО приобрел указанные акции с нарушением преимущественного права истца на их покупку. Поскольку лицо, которое имеет преимущественное право на приобретение акций имеет возможность заявить о применении такого права продавцу акций, Арбитражный суд Краснодарского края полагает, что истец не доказал, каким образом его преимущественное право может быть нарушено без принятия заявленных обеспечительных мер. Более того, Арбитражный суд Краснодарского края полагает, что наложение ареста на акции в заявленных истцом обстоятельствах само по себе приведет к необоснованному ограничению прав преимущественных покупателей".

------------------------------------------------

Вполне объективно — общая проблема упирается в обоснование причин обращения с заявлением об обеспечении требования конкретными обстоятельствами и в доказывании невозможности исполнения судебного акта по делу в случае непринятия обеспечительных мер или причинения значительного ущерба в случае непринятия обеспечительных мер. Многие думают, что могут добиться введения обеспечения иска только потому, что их исковые требования предсказуемо удовлетворят. Но как отмечает АС КК в деле А32−22 691/2023: «Наличие задолженности ответчика перед истцом само по себе не может рассматриваться в качестве достаточного основания для принятия по делу обеспечительных мер при отсутствии необходимых доказательств невозможности исполнения судебного акта в будущем. Само по себе обстоятельство наличие сложного финансового положения при отсутствии доказательств намеренного совершения определенных действий, направленных на уменьшение объема имущества, не является основанием для наложения ареста на имущество и денежные средства ответчика. Какие-либо доказательства того, что исполнение судебного акта в дальнейшем будет невозможно вследствие предпринимаемых в настоящее время недобросовестных действий (отчуждение имущества и т. д.), либо наличия объективных обстоятельств, препятствующих в будущем исполнению решения суда, истцом не представлены. Тяжелое материальное положение ответчика не означает невозможности в будущем исполнить решение суда по настоящему делу, в случае удовлетворении иска». В деле А32−9770/2023 вообще заявляется, что финансовые трудности относятся к обычным предпринимательским рискам хозяйствующих субъектов, которые должны их учитывать при осуществлении своей деятельности.

В решении по делу А32−26 094/2023 указывается, что для принятия судом обеспечительных мер недостаточно только субъективного опасения лица о будущей невозможности или затруднительности исполнения судебного решения — для этого необходимо представить суду достаточные доказательства обоснованности таких опасений, поскольку применение заявленных мер не должно повлечь нарушение баланса публичных интересов, интересов сторон и третьих лиц. Существование спора между сторонами не указывает на возможность совершения ответчиком действий, затрудняющих либо делающих невозможным исполнение судебного акта в случае удовлетворения требований истца.

Простым языком это объясняется в судебном акте по делу А32−12 160/2023: «Отсутствие у ответчика намерения возвратить денежные средства, свидетельствует лишь о наличии между сторонами имущественного спора и заинтересованности истца в скорейшем получении от ответчика денежных средств, что характерно для абсолютного большинства рассматриваемых арбитражным судом исков». Сюда можно добавить еще абзац из другого решения «краснодарского арбитража» (А32−25 942/2023), в котором суд заявляет, что уклонение ответчика от совершения платежа также не свидетельствует о невозможности исполнения судебного акта, поскольку в случае удовлетворения иска исполнение вступившего в законную силу судебного акта будет обеспечено силой государства, а именно — процедурой принудительного исполнения обязательного для сторон судебного акта.

Также и обстоятельства, связанные с ненадлежащим исполнением договорных обязательств, подлежат исследованию при рассмотрении дела по существу и не могут являться достаточным основанием для принятия обеспечительных мер в виде наложения ареста на денежные средства ответчика. Как заявил АС КК в деле А32−21 495/2023, само по себе наличие у ответчика просрочки исполнения договора, равно как и наличие задолженности перед другими кредиторами не свидетельствует о невозможности исполнения судебного акта в случае удовлетворения исковых требований. Учитывая исключительный характер обеспечительных мер, их принятие возможно только при условии предоставления бесспорных доказательств необходимости обеспечения иска.

Значит ли это, что совсем не стоит добиваться принятия обеспечительных мер? Стоит, если есть хоть какая-нибудь адекватная доказательственная база: как видим (да и вообще предсказываем из АПК РФ), одних лишь опасений о неуплате долга недостаточно — суд просто скажет, что никто не отменял исполнительное производство или существующий механизм удовлетворения требований конкурсных кредиторов в деле о банкротстве. Нужно помнить, что заявить ходатайство о применении обеспечительных мер можно на любой стадии арбитражного процесса, и истец не ограничен в количестве таких ходатайств. Нередко бывают такие случаи, когда тактически верно подать заведомо «отказное» ходатайство, чтобы спровоцировать ответчика на действия, которые позднее лягут в основу нового ходатайства о применении обеспечительных мер. Например, когда первое ходатайство подается с требованием запрещения ответчику совершать действия по внесению изменений в устав и иные документы, которые приведут к изменениям в ЕГРЮЛ; суд отказывает в удовлетворении ходатайства, и ответчик, воодушевленный подобным, подает «изменяющие» сведения (например, при начале реорганизации юридического лица) в налоговый орган — тут истец, обнаруживающий грядущие изменения в ЕГРЮЛ, может подать второе ходатайство, у которого будет намного больше шансов на удовлетворение судом.

Обеспечительные меры можно и нужно испрашивать, но при этом необходимо помнить следующее:

● отсутствие связи испрашиваемой обеспечительной меры с предметом заявленного требования является основанием для отказа в удовлетворении заявления о ее принятии (п. 17 Постановления Пленума В С РФ от 1 июня 2023 г. № 15 «О некоторых вопросах принятия судами мер по обеспечению иска, обеспечительных мер и мер предварительной защиты»);
● обеспечительные меры должны быть соразмерны требованиям, в обеспечение которых они принимаются (п. 18 «пленума»);
● реальная или потенциальная угроза неисполнения решения суда должна быть доказана, как бы это не было сложно — трудность обоснования применения обеспечительных мер является давно известной проблемой, исходящей из ограниченности инструментов получения информации о деятельности ответчика у истца. В определенном смысле здесь может помочь направление адвокатского запроса или использование иных платных инструментов получения сведений (из ЕГРН и ЕГРЮЛ, например), но это все равно не гарантирует позитивного результата по ходатайству о применении обеспечительных мер — как мы могли видеть, его не дает даже регламентированные п. 16 «пленума» ссылки на наличие возбужденных в отношении ответчика исполнительных производств. Все равно это не повод не рассматривать обеспечительные меры как применимый процессуальный инструмент и игнорировать их существование. Просто необходимо иметь в виду, что одни лишь эмоции на стороне истца не являются аргументом для удовлетворения судом ходатайства о применении обеспечительных мер.

Дистанционное участие в судебном заседании реализуется в двух формах: путем использования систем видеоконференц-связи (ст. 153.1 АПК РФ) или путем использования системы веб-конференции (ст. 153.2 АПК РФ), которое также известно как «онлайн-заседание». В чем разница?

Участие через видеоконференц-связь осуществляется путем содействия другого арбитражного суда или суда общей юрисдикции по месту, указанному в ходатайстве об участии в судебном заседании путем видеоконференц-связи. Если же ходатайствующее лицо находится в местах содержания под стражей или местах отбывания лишения свободы, то используются системы видеоконференц-связи данных учреждений. То есть — когда сторона, например, находится в другом регионе и подает «ходатайство о конференц-связи», то это означает, что в случае его удовлетворения стороне нужно будет прийти в указанный в ходатайстве суд, где ее посадят перед компьютером и свяжут с судом, рассматривающим дело. Иной судебный орган просто выступает связующим элементом между лицом, участвующим в арбитражном деле, и судом, у которого соответствующее арбитражное дело находится в производстве.

Я, честно говоря, всегда выступал против затеи участия в судебном заседании через видеоконференц-связь в судах первой инстанции. Потому что ходатайства об этом почти что никогда не удовлетворяют. П. 5 ст. 153.1 АПК РФ регламентирует, что арбитражный суд, рассматривающий дело, отказывает в удовлетворении ходатайства об участии в судебном заседании путем использования систем видеоконференц-связи в случаях, если отсутствует техническая возможность для участия в судебном заседании с использованием систем видеоконференц-связи. И эту норму суды всегда толковали настолько расширительно, что причины отказов в удовлетворении вышеназванного ходатайства приводились в самых разным формулировках.

В лучшем случае суд просто укажет, что на данный момент отсутствует техническая возможность без каких-либо пояснений, но с обязательной ремаркой о том, что удовлетворение ходатайства приведет к необоснованному затягиванию судебного процесса и невозможности оперативного рассмотрения спора по существу. Суд может указать, что ходатайствующий участник не привел обстоятельств, объективно препятствующих живому участию в судебном заседании представителя стороны — также есть возможность нарваться на абзац о том, что сторона могла бы найти себе адвоката по арбитражным делам в городе нахождения арбитражного суда. Мне однажды посчастливилось наблюдать, как Арбитражный суд Краснодарского края отказал моему оппоненту в удовлетворении «ходатайства о видеоконференц-связи» потому что график проведения судебных заседаний с использованием системы видеоконференц-связи, предусматривал, что такое заседание может быть проведено с 10.00 до 17.00 (А32−41 380/2019). А заседание у нас было в 9:00.

В общем, причин отказать в удовлетворении ходатайства об участии в судебном заседании путем использования видеоконференц-связи — бесконечное количество, и новые «отговорки» продолжают появляться в реальном времени. А еще может быть так, что арбитражный суд удовлетворит «ходатайство о видеоконференц-связи», сторона приедет в указанный суд-посредник, а там вдруг выяснится та самая техническая невозможность. В итоге сторона будет считаться неявившейся на судебное заседание, и ей ничего не останется, кроме как пуститься в бесконечные обжалования произошедшего.

Чаще всего подобные ходатайства удовлетворяют в случаях производства в арбитражных судах апелляционной или кассационной инстанций. Я считаю, что использование систем видеоконференц-связи можно оставить лицам, находящимся в местах содержания под стражей и местах отбывания лишения свободы, и учреждениям, осуществляющим надзор за этими лицами. В современном мире есть более подобающее решение.

Пандемия коронавируса 2020-го года привела к закрытию судов, что, в свою очередь, сделало невозможным рассмотрение дел даже через видеоконференц-связь, которой нужны хоть какие-то суды для реализации самой процедуры. И вот в течение данного периода появилась единая технология, позволявшая проводить судебные заседания в дистанционном формате (хотя на начальных этапах получалось «заседать» через Zoom и даже WhatsApp).

Онлайн заседание (участие в судебном заседании путем использования системы веб-конференции) ничем не отличается от «созвонов» по тому же Zoom, Google Hangouts, SberJazz, по аудиочатам в группах Telegram или от иных других сервисов видеоконференций, которые можно запустить внутри браузера. Привычный функционал с включением/выключением микрофона и камеры, кнопка «Поднять руку» и все тому прочее. Арбитражный суд, рассматривающий дело, может отказать в удовлетворении ходатайства об участии в судебном заседании путем использования системы веб-конференции только в двух случаях: если разбирательство дела осуществляется в закрытом судебном заседании или в случае, когда отсутствует техническая возможность для участия в судебном заседании с использованием системы веб-конференции. Но техническая возможность всегда присутствует, если у судьи работает компьютер, звук на нем, микрофон и интернет. Я ни разу не сталкивался с тем, чтобы арбитражный суд отказывал в проведении онлайн-заседания.

Ходатайство подается в электронной форме через систему Мой Арбитр (arbitr.ru). Для подачи ходатайства не нужна ЭЦП. После удовлетворения ходатайства секретариат судьи, рассматривающего дело, пришлет уведомление о проведении заседания с указанием даты и времени заседания. Все предельно просто. На онлайн-заседании можно участвовать откуда угодно: из дома, из аэропорта, из отеля, из какого-либо иного заведения или помещения. Главное — как-нибудь оставаться в рамках приличия, деловой обстановки и здравого смысла, а также поддерживать уважительное отношение к суду и порядок судебного заседания в соответствии со ст. 154 АПК РФ.

Со времен пандемии коронавируса человечество сбросило всё оставшееся недоверие к системам видеоконференций, и они стали обыденным явлением в деловой практике (в том числе и в сфере государственной службы). Я никогда не отмечал, что фактор участия стороны в онлайн-заседании каким-нибудь негативным образом сказывался на удовлетворении его требований или восприятию его позиции судом. Нет никакого подтверждения преимущества физического нахождения в зале судебного заседания перед участием в онлай-заседании. В конце концов арбитражный процесс крутится вокруг документов, а не пламенных речей и обязательного личного присутствия участников (во многих делах это может быть даже излишне). В современном мире множество важных решений принимается в Zoom — там также ведутся очень серьезные переговоры. И все к этому привыкли.

Так что участие в онлай-заседнии в арбитражном процессе — не просто отличный инструмент реализации явки сторон, но еще и возможность, освобождающая от необходимости ехать в другой регион/город для участия в судебном заседании. Если участник дела уверен в том, что личное присутствие в его деле просто необходимо, то ему следовать учесть как временные факторы, так и экономические, т. е. командировочные расходы, которые, в принципе, возможно взыскать в случае выигрыша арбитражного дела.

Арбитражный суд Краснодарского края повторяет общефедеральный тренд: если раньше взыскание упущенной выгоды было практически невозможным мероприятием, то сейчас при разумном и продуманном подходе к доказыванию (который будет включать в себя объективное грамотное отражение совершенного действия ответчика, неполученные после этого действия доходы истца, а также крепкую и адекватную причинно-следственную связь между данными факторами) отсудить упущенную выгоду можно уверенно. Хоть и не всегда в том объеме, в котором изначально хотелось бы.

Доказывание должно выстраиваться на представлении в материалы арбитражного дела доказательств совершения действий по приготовлению к получению прибыли (упущенной выгоды) в заявленном размере; доказательств корреляции между причинно-следственной связью и размером упущенной выгоды; доказательств наличия реальной возможности получения выгоды именно в размере заявленной суммы. Лицо должно доказать, что возможность получения прибыли существовала реально, а не в качестве его субъективного представления, и допущенное нарушение явилось единственным препятствием, не позволившим ему получить соответствующие доходы (такую позицию Верховный Суд Р Ф озвучил в деле А19−1917/2013). В случае сложности подсчета размера упущенной выгоды, его можно установить с помощью судебной экспертизы (А32−7825/2023)

По общему правилу, размер упущенной выгоды равен величине, на которую могло бы увеличиться, но не увеличилось имущество потерпевшего. Размер упущенной выгоды определяется исходя из характера нарушения договорных обязательств, а не содержания самого обязательства. Иными словами, необходимо выяснить: какое было бы положение потерпевшей стороны, если бы она и ее контрагент надлежащим образом исполнили договор. Требуется также определить ту денежную сумму, получение которой поставило бы потерпевшую сторону в такую же финансовую ситуацию, как если бы договор был исполнен. При этом особое внимание необходимо уделить объективным факторам, влияющим на размер прибыли. Например, нельзя не учитывать сезонные колебания цен и объемов выпуска продукции, чрезвычайные обстоятельства (в том числе и в случае, когда они не могли повлиять на исполнение обязательств должником, но явились причиной снижения прибыли кредитора) и т. п., то есть все то, что влияет на наличие причиной связи между нарушением обязательств и возникшими убытками в виде упущенной выгоды

В деле А32−40 769/2019 заявитель требования о взыскании упущенной выгоды утверждал, что его убыток образовался вследствие досрочного одностороннего расторжения договоров. При этом в материалы дела был представлен расчет сметной прибыли, при котором размер упущенной выгоды составлял 82% от расчетной прибыли. Суд отметил, что ответчик по иску о возмещении убытков не представил возражений относительно представленных документально подтвержденных сумм. В итоге по данному иску истец взыскал 31 490 170 рублей убытков, часть которых состояла из упущенной выгоды.

Предметом исковых требований в деле А32−31 687/2022 выступало взыскание упущенной выгоды без какого-либо реального ущерба. Из заявленных 62 049 841 рублей удалось отсудить 53 020 800. Одним из ответчиков было Управление Росреестра по Краснодарскому краю. Фабула дела: истец заключил договор аренды земельного участка, однако год спустя в ЕГРН была внесена запись о том, что арендатором участка является иное лицо — один из ответчиков — на основании расторгнутого в судебном порядке договора аренды. Потом это лицо заключило договор аренды с ИП, который впоследствии также стал ответчиком в данном арбитражном деле. Истец успешно оспорил действия Росреестра в суде общей юрисдикции, после чего занялся возмещение понесенных убытков — из-за действия краснодарского Росреестра, ИП и еще одного лица истец лишился возможности обрабатывать земельный участок, принадлежащий ему на законном праве аренды. Спорный земельный участок выбыл из временного владения и пользования правомерного арендатора ввиду незаконных действий ответчиков по делу, что стало причиной несения Истцом убытков в виде упущенной выгоды.

Изначально истец предоставил свой расчет, но впоследствии была назначена судебная оценочная экспертиза, которая установила сумму неполученных доходов за весь срок нахождения земельного участка во владении и пользовании двух ответчиков. Это сумму в итоге и присудили истцу.

Фабула дела А32−44/2023: истец был вынужден отправить на ремонт 29 поврежденных грузовых вагонов. Повреждения были допущены на пути необщего пользования Ответчика. Из-за нахождения состава на текущем ремонте истец не получал арендную плату от третьих лиц, с которыми у него были заключены договор аренды. Установив неполученные доходы в соответствии с установленной договорами ставкой и количеством дней, затраченных на восстановление вагонов, истец предъявил требование о взыскании упущенной выгоды в размере 192 375 рублей. Арбитражный суд посчитал, что требования по неполучению арендных платежей (упущенной выгоды) завышены, поскольку они рассчитывались не с момента перевода вагонов в нерабочий парк, а с иного времени. В итоге после произведенного контррасчет размер присуждаемой истцу упущенной выгоды составил 31 725 рублей.

Дело А32−35 322/2023 разгорелось вокруг такого популярного обстоятельства, как необходимость «убрать за предыдущим арендатором», у которого договор аренды признан недействительным в судебном порядке. Истец решил, что он недополучил доходы, которые мог бы иметь из-за того, что ответчик не убрал свой торговый павильон, и заявил требование о выплате упущенной выгоды за весь период нахождения имущества ответчика на земельном участке. Но суд пришел к выводу, что истцом не доказано наличие противоправного поведения со стороны ответчиков, не позволивших ему получить неполученные доходы. Также истец не смог подтвердить реальную возможность получения прибыли в заявленном размере (учитывая сезонность получения дохода в г. Сочи). Плюсом к тому в арбитражном деле было установлено, что истец осуществлял фактическое использование имущество ответчика до момента исполнения судебного решения, которое признало договор аренды недействительным.

Предтечей спора А32−38 928/2023 выступали иные арбитражные дела, в результате которых истец успешно добился признания недействительными торгов в форме аукциона на право заключения договора о продаже земельного участка и заключенного договора купли-продажи соответствующего земельного участка. Суд возложил на администрацию Тбилисского района обязанность подготовить и направить в адрес «победителя» проект договора купли-продажи земельного участка в течение 10 дней после вступления решения в законную силу. В рассматриваемом нами деле истец обратился с иском о взыскании упущенной выгоды в размере 8 113 822 рублей, вызванной несвоевременным предоставлением спорного земельного участка ему в собственность. Утверждалось, что из-за действий ответчика истец не получил определенные доходы за, а 2020, 2021, 2022, 2023 годы.

Но суд полностью отказал в удовлетворении иска и пришел к выводу о недоказанности истцом того обстоятельства, что он фактически имел намерение использовать спорный земельный участок в своих целях, а представленный расчет упущенной выгоды не был документально подтвержден. В судебном заседании истец пояснил, что документальными доказательствами, свидетельствующими о понесенных расходах в отношении спорного земельного участка, не располагает. Суд посчитал недоказанным факт совершения конкретных действий и приготовлений, направленных на извлечение доходов, которые не были получены из-за действий ответчика. В судебном решении также указывалось, что представленные в материалы дела договоры купли-продажи, подтверждающие ведение истцом коммерческой деятельности по продаже сельскохозяйственной продукции с разными контрагентами и сведения из торгово-промышленной палаты о рыночной стоимости сельскохозяйственной продукции носят предположительный характер и доказательством, свидетельствующем о совершении истцом действий, направленных на получение доходов, не являются. А стремление в будущем заключить договор купли-продажи недвижимого имущества не означает возникновение у общества упущенной выгоды в форме неполученных доходов за заявленное в иске время.

В деле А32−25 777/2023 в удовлетворении требования об уплате упущенной выгоды отказали, потому что ее сумма фактически соответствовала совокупности размера реального ущерба и уже выпученного дохода, т. е. суд справедливо посчитал, что в данном случае истец и так поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом.

Дело А32−25 436/2021 — пример того, как поставка некачественных компонентов пищевой продукции может привести к обоснованному заявлению требования об уплате упущенной выгоды. Истец закупал у ответчика ингредиенты, которые использовал для производства продукции, реализуемой третьему лицу, а тот в свою очередь продавал товар в розницу. Из-за обнаружения некачественности переданного продукта поставка товара третьему лицу остановилась, вследствие чего у истца образовался убыток в виде упущенной выгоды в сумме 366 901,50 рублей. Истец рассчитал упущенную выгоду на основании минимального количества товара, которого истец мог произвести и поставить третьему лицу. При этом в материалы арбитражного дела были предоставлены сведения о среднемесячном объеме изготавливаемой и поставляемой истцом для третьего лица продукции, а также о себестоимости одной единицы производимого товара. Проверив расчет, суд признал его составленным верно и в отсутствие документально-подтвержденных возражений ответчика удовлетворил исковые требования по взысканию упущенной выгоды в полном объеме.

Любая сделка, совершаемая лицом, находящимся в предбанкротном состоянии, несет в себе риск быть оспоренной в рамках обособленного спора в деле о банкротстве. Конкурсные кредиторы, уполномоченный орган или арбитражный управляющий могут оспорить сделку по общим основаниям, предусмотренным в Гражданского кодекса. Но Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» содержит положения о специальной категории недействительности сделок, и последствия применения данных положений будут восприняты должником крайне отрицательно.

Ст. 62.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» устанавливает, что сделка, совершенная должником в течение одного года до принятия заявления о признании банкротом или после принятия указанного заявления, может быть признана арбитражным судом недействительной при неравноценном встречном исполнении обязательств другой стороной сделки, в том числе в случае, если цена этой сделки и (или) иные условия существенно в худшую для должника сторону отличаются от цены и (или) иных условий, при которых в сравнимых обстоятельствах совершаются аналогичные сделки. Сделки, не имеющие равнозначного встречного предложения и причиняющие конкурсным кредиторам имущественный вред, Закон о банкротстве называет «подозрительными».

То есть подозрительная сделка подразумевает под собой получение должником меньше того, на что обычно можно было рассчитывать в подобных правоотношения (из-за чего страдают интересы конкурсных кредиторов, так как подобные сделки способствуют уменьшению конкурсной массы). В ситуации нормального гражданского такая сделка считалась бы невыгодной. Реальная же выгода по подозрительной сделке получается либо должником, потому что тот уменьшает размер потенциальной конкурсной массы в своих интересах, либо другая сторона подозрительной сделки, получившая актив на самых приятных условиях и в ущерб удовлетворению требований кредиторов. В соответствии с п. 8 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» может быть оспорена также сделка, условия которой формально предусматривают равноценное встречное исполнение, однако должнику на момент ее заключения было известно, что у контрагента по сделке нет и не будет имущества, достаточного для осуществления им встречного исполнения.

Продажа актива по цене ниже рыночной особенно предсказуемо будет успешно оспорена, если среди участников дела о банкротстве присутствует ФНС, которая всегда в курсе всех средних рыночных цен, потому что этот орган ежедневно сталкивается с необходимостью ее определения при осуществлении налоговых проверок.

В любом случае самым надежным алгоритмом действий при отчуждении актива в предбанкротном состоянии является привлечение оценщика, который определит среднюю рыночную цену реализуемого объекта. Сделку купли-продажи имущества по стоимости, определенной оценщиком (или с адекватными отступлениями от нее), с высокой долей оспорить не получится. Если все-таки хочется совершить то самое «адекватное отступление», стоит предварительно проконсультироваться с юристом по банкротству (в число таковых входят и арбитражные управляющие), который, исходя из актива и его состояния, может предложить определенные рамки ценообразования, при которых не возникнет риска успешного для кредиторов обжалования сделки по отчуждению имущества.

В соответствии с п. 3 ст. 1252 ГК РФ в некоторых предусмотренных законом случаях правообладатель вправе вместо возмещения убытков требовать от нарушителя выплаты компенсации, которая может быть взыскана в следующем размере (ст. 1301, 1406.1, 1515 ГК РФ): в размере от 10 000 рублей до 5 000 000 рублей, определяемом по усмотрению суда исходя из характера нарушения; в двукратном размере стоимости права использования объекта интеллектуальной собственности, определяемой исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование объекта тем способом, который использовал нарушитель; для объектов авторского права — в двукратном размере стоимости контрафактных экземпляров произведения; для товарных знаков — в двукратном размере стоимости товаров, на которых незаконно размещен товарный знак. Правообладатель может сам выбрать форму компенсации, подлежащую взысканию с нарушителя.

В отличие от размера убытков размер компенсации доказывать не нужно. Но его необходимо обосновывать: в соответствии с п. 61 Постановления Пленума Верховного Суда Р Ф № 10 от 23 апреля 2019 г. «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» требование о взыскании компенсации в размере от 10 000 до 5 000 000 рублей должно подкрепляться обоснованием размера взыскиваемой суммы, подтверждающим, по мнению истца, соразмерность взыскиваемой суммы компенсации допущенному нарушению, за исключением требования о взыскании компенсации в минимальном размере; требование о взыскании компенсации в двукратном размере стоимости права использования объекта интеллектуальной собственности нужно обосновывать расчетом и документами, подтверждающими стоимость права использования либо количество экземпляров (товаров) и их цену.

Здесь возникает проблема: компенсацию «в двукратном размере» всегда можно аргументировать с помощью прямых доказательств, выраженных в объективном отражении установленной цены. Но в случае «от 10 000 до 5 000 000» обоснование не получится построить на таких же прочных документальных доказательствах, четко и стройно предоставляющих базу подсчета. П. 62 «пленума» в данном случае просто указывает на то, что при определении размера компенсации необходимо учитывать следующее: «…обстоятельства, связанные с объектом нарушенных прав (например, его известность публике), характер допущенного нарушения (в частности, размещен ли товарный знак на товаре самим правообладателем или третьими лицами без его согласия, осуществлено ли воспроизведение экземпляра самим правообладателем или третьими лицами и т. п.), срок незаконного использования результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации, наличие и степень вины нарушителя (в том числе носило ли нарушение грубый характер, допускалось ли оно неоднократно), вероятные имущественные потери правообладателя, являлось ли использование результатов интеллектуальной деятельности или средств индивидуализации, права на которые принадлежат другим лицам, существенной частью хозяйственной деятельности нарушителя» — на основании данных факторов суд принимает решение с соблюдением принципов разумности и справедливости, а также соразмерности компенсации последствиям нарушения. Поэтому взыскание компенсации «от 10 000 до 5 000 000» зачастую является непредсказуемым мероприятием, в ходе которого можно узнать, что «нарисовать» желаемую сумму просто так не получится.

Если привести общий вывод по практике взыскания компенсации за нарушение исключительного права в Арбитражном суде Краснодарского края, то можно констатировать следующее:
● при наличии возражений ответчика стоит ожидать присуждения 10 000 рублей;
● если имеется доказательственная база (достаточно имеющегося заключенного лицензионного договора — (с подобным подходом Суд по интеллектуальным правам согласился еще в деле № А45−7079/2015), то лучше прибегнуть к взысканию компенсации в двойном размере стоимости права использования результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации;
● тактика «больше требуй — больше получишь» не действует.

Объекты авторских прав:

Взыскание компенсации за нарушение исключительных прав на произведения фотографии практически всегда заканчивается частичным удовлетворением взыскиваемой суммы, а именно — присуждением 10 000 рублей за нарушение (А32−57 368/2023, А32−48 710/2023, А32−41 534/2023, А32−57 356/2023, А32−57 269/2023, А32−38 547/2023, А32−56 200/2023, А32−56 141/2023, А32−24 793/2023). Если ответчик не направляет ходатайство о снижении размера компенсации, то суд может полностью удовлетворить требования по ее взысканию в полном объеме (А32−50 713/2021, А32−63 055/2022, А32−61 669/2022, А32−53 275/2023).

А вот взыскание компенсации за нарушение исключительных прав на музыкальное произведение может окончится преодолением «десятки» и выходом на «двадцатку»: в делах А32−54 893/2023, А32−15 584/2023 и А32−33 685/2020 (да и во всех подобных) РАО взыскивает по 20 000 рублей компенсации за каждое неправомерно использованное произведение.

В деле А32−52 290/2023 истцу удалось взыскать все требуемые 40 000 рублей несмотря на ходатайство ответчика о снижении размера компенсации: суд отметил, что ответчик уже не раз нарушал интеллектуальные права правообладателей, и после этого сослался на позицию Верховного суда о том, что привлечение к ответственности за аналогичное нарушение имеет существенное значение для данной категории дела и указывает на осведомленность ответчика о нарушении исключительных прав и систематичность их нарушения. Поэтому в снижении размера взыскиваемой компенсации ему было отказано.

Требования об удовлетворении «двукратного размера» обычно удовлетворяются в полном объеме.

Товарные знаки:

Взыскание 10 000 рублей за одно нарушение исключительных прав на товарный знак — нормальная практика (А32−49 050/2021, А32−57 164/2022, А32−49 425/2022, А32−53 106/2023, А32−458/2023, А32−24 855/2022). Но если ответчик не заявит ходатайства о снижении размера компенсации, суд удовлетворит исковые требования в полном объеме (причем нередко эти суммы зачастую очень внушительны — А32−2026/2021, А32−22 647/2023, А32−22 482/2023, А32−62 840/2022, А32−58 636/2021, А32−4560/2020).

Но в делах о взыскании компенсации за нарушение исключительных прав на товарный знак все же можно добиться намного более значительной компенсации, чем в делах о взыскании компенсации за нарушение исключительных прав на объекты авторского права.

В споре по делу А32−37 219/2023 суд указал: «Каждая отдельная карточка товара, размещенная ответчиком на маркетплейсе, содержит уникальный идентификатор (web-ссылка), таким образом, количество карточек товара (ссылок) соответствует количеству нарушений исключительных прав на товарный знак, допущенных ответчиком при буквальном применении действующего законодательства, в рамках описанных в настоящем исковом заявлении обстоятельств (характер допущенных нарушений, степень вины ответчика и пр.), расчет суммы компенсации может быть обоснованно осуществлен путем умножения количества нарушений на сумму, равную 100 000 рублей. Исходя из принципов разумности и справедливости, истец считает заявленный размер компенсации в размере 150 000 рублей за незаконное использование товарных знаков ответчиком достаточным для восстановления нарушенного права». Суд пришел к выводу о взыскании компенсации в заявленном размере, указав, что присужденная сумма не влечет недобросовестного обогащения истца, а также избыточного вторжения в имущественную сферу ответчика, хоть при этом и лишает последнего стимулов к бездоговорному использованию объекта интеллектуальной собственности.

Хрестоматийный пример взыскания компенсации в двукратном размере стоимости права использования товарного приведен в деле А32−45 748/2019: истец взыскал 200 000 рублей на основании представленного в материалы дела лицензионного договора с третьим лицом, по условиям которого лицензиат раз в год выплачивал вознаграждение в сумме 100 000 рублей. Арбитражный суд Краснодарского края согласился с доводами правообладателя товарного знака и пришел к выводу о необходимости взыскать компенсацию в размере 200 000 рублей. Вообще, самые высокие взыскиваемые суммы компенсаций взыскиваются именно в делах о «двукратном размере».

В деле А67−10 240/2021 истец взыскивал 6 809 781 рублей компенсации, но получил лишь 500 000. Предоставленный расчет упущенной выгоды предсказуемо не сыграл никакой роли во взыскании компенсации за нарушение исключительного права, потому что не было надлежащим образом отражено в отношении какой именно продукции (товаров) выполнен этот расчет. Истец также указывал на тот фактор, что в продукции ответчика (а стороны были конкурентами и работали на одном товарном рынке) было выявлено превышение дрожжей и плесени и наличие кишечной палочки. Но суд отметил, что данное обстоятельство не свидетельствует о наличии оснований для присуждения максимального размера компенсации. Учитывая характер нарушения, его длительность, а также степень известности товарного знака, краснодарский суд счел компенсацию в размере 500 000 рублей справедливой и соразмерной.

Интересный исход у дела А32−18 803/2020: иностранная компания обратилась с иском о взыскании компенсации в размере 80 000 рублей за нарушения исключительных прав на игровой набор «PJ Masks» (Герои в масках), помещенный в картонную упаковку с нанесением на нее изображениями сходными до степени смешения с товарными знаками истца, с признаками контрафактности. Факт реализации указанного товара подтверждался спорным товаром, а также видеосъемкой, совершенной в целях и на основании самозащиты гражданских прав истца в соответствии со статьей 14 ГК РФ. Но ответчик добился снижения размера компенсации на 50% на основании следующего: суд установил, что на иждивении и попечении ответчика и его супруга находится родная сестра последнего, являющаяся инвалидом с детства первой группы (представлены справки об инвалидности и справки о составе семьи).Также на иждивении ответчика находится дочь, которая обучается по очной форме в высшем учебном заведении «Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет» и ответчик самостоятельно несет расходы по ее содержанию. Тяжелое материальное положение ответчика подтверждается справкой УПФР в Староминском районе Краснодарского края, согласно которой размер страховой пенсии по старости составляет 10 201,91 руб.; справкой о задолженности заемщика по договору, согласно которой задолженность по кредиту составляет 244 257,31 руб. Также было установлено, что купленный истцом товар продан ответчиком впервые; товар был единственным и не являлся существенной частью в предпринимательской деятельности ответчика; нарушение исключительных прав истца не носило грубый характер; истец не понес значительных убытков вследствие неправомерных действий ответчика. Таким образом, судом было установлено, что в данном случае размер компенсации 80 000 руб. являлся для ответчика несоразмерным по отношению к обстоятельствам правонарушения и фактическим обстоятельствам дела, и такая компенсация не могла бы быть направлена на восстановление нарушенного права истца. Заявленный размер компенсации посчитался чрезмерным для ответчика. Отмечалось, что взыскиваемая сумма противоречит принципам разумности и справедливости, носит для ответчика «карательный» характер, не отвечает требованиям дифференциации ответственности в зависимости от всех имеющих существенное значение обстоятельств. «Взыскание компенсации в заявленном размере (80 000 руб.), безусловно, нарушит баланс интересов сторон, повлечет прекращение хозяйственной деятельности ответчика». Таким образом, суд удовлетворил требование лишь частично — в размере 40 000 рублей.

Патенты:

Требование о выплате компенсации за нарушение исключительного права в двукратном размере стоимости права использования — самый популярный предмет иска в делах о защите патентных прав (А32−8025/2020, А32−35 517/2015, А32−31 281/2015. Не удивительно — объекты патентного права обычно активно присутствуют в гражданском обороте, часто выступают предметом договорных отношений и практически всегда имеют объективное отражение стоимости права использования. В редких случаях взыскания «от 10 000 до 5 000 000» требования удовлетворяются привычной «десяткой» (А32−2676/2020).

Единственный раз, когда суд снизил размер компенсации за нарушение исключительных прав на объект патентного права, обнаруживается в деле А32−4570/2022: двум ответчикам (обо лица совместно производили продажу товара) выдвигалось требование о взыскании солидарно 100 000 руб. компенсации за нарушение интеллектуальных прав на промышленный образец на кресло-качалку. До судебного заседания истец совершил покупку предмета мебели с доставкой на указанный им адрес (точнее — поручил определенному ООО произвести эту покупку). В своих объяснениях он указывал, что нарушение прав осуществлялось в сети Интернет, т. е. это обстоятельство позволяет широкому кругу лиц получить доступ к предложению и покупке контрафактного товара. Далее истец заявил, что он находится на соответствующем товарном рынке более 9 лет и имеет устойчивую деловую репутацию, а в результате его маркетинговых усилий производимые им кресла получили широкую известность среди потребителей. Таким образом, предложение к продаже и реализация ответчиками контрафактного товара формирует у потребителя соответствующего товара представление о принадлежности этих товаров одному производителю. При этом качество изделий существенно отличается, что влечет за собой дополнительные определенные репутационные риски для правообладателя. Истец также отметил, что размер компенсации определен с учетом срока нарушения исключительных прав.

Однако, при разрешении вопроса о размере компенсации за нарушение прав истца суд установил несоразмерность заявленного истцом денежного требования. Более того, суд указал, что нарушение ответчиками совершено впервые, что реализация спорного кресла-качалки после регистрации патента является единичным случаем (та самая покупка истца является этим случаем) и что прибыль от реализации данного кресла составила всего 6 828 рублей.

Таким образом, суд одновременно учел факты реализации товара и недоказанности истцом размера компенсации документально и удовлетворил ходатайство ответчиков о снижении суммы компенсации, вследствие чего взысканная сумма составила 50 000 рублей.

Налоговые органы здесь грозятся не ликвидацией (данная процедура — немного иная категория, хоть определенные элементы института ликвидации могут применятся; но от этого не легче), а возможным исключением юридического лица из единого государственного реестра юридических лиц (ЕГРЮЛ). Если данное исключение произойдет, то юридическое лицо потеряет правоспособность и директор потеряет свои полномочия на представление юридического лица без доверенности (поэтому оспаривать исключение из ЕГРЮЛ могут лишь участники/учредители). Если у организации имеются какие-либо активы, то заинтересованные лица или ФНС обратятся в суд с требованием о назначении процедуры распределения обнаруженного имущества исключенного из ЕГРЮЛ юридического лица. Данная процедура как раз-таки проводится в соответствии с гражданско-правовым регулированием института ликвидации юридических лиц.

Статья 21.1 Федерального закона от 08.08.2001 N 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» содержит исчерпывающий перечень самостоятельных оснований для инициирования процедуры исключения юридического лица из ЕГРЮЛ:

● юридическое лицо в течение последних двенадцати месяцев, предшествующих моменту принятия регистрирующим органом соответствующего решения, не представляло документы отчетности, предусмотренные законодательством Российской Федерации о налогах и сборах, и не осуществляло операций хотя бы по одному банковскому счету;
● невозможность ликвидации юридического лица ввиду отсутствия средств на расходы, необходимые для его ликвидации, и невозможности возложить эти расходы на его учредителей (участников);
● наличие в ЕГРЮЛ сведений, в отношении которых внесена запись об их недостоверности, в течение более чем шести месяцев с момента внесения такой записи.

И тут мы сразу отметим два момента: во-первых, двумя самыми частыми основаниями исключения юридического лица из ЕГРЮЛ являются наличие недостоверных сведений о юридическом лице в ЕГРЮЛ и признание юридического лица недействующим — по смыслу ст. 21.1 129-ФЗ фактически прекратившим свою деятельность юридическим лицом является такое юридическое лицо, которое в течение последних двенадцати месяцев, предшествующих моменту принятия ФНС решения, не представляло документы отчетности и не осуществляло операций хотя бы по одному своему банковскому счету.

Во-вторых, нельзя не отметить, что практика оспаривания решений налоговых органов об исключении юрлиц из ЕГРЮЛ складывается в сторону предпринимателей. В том числе и в Краснодаре. Поэтому, мы по традиции будем приводить решения Арбитражного суда Краснодарского края в качестве примеров с мыслью о том, что краснодарская практика ничем не отличается от общероссийской.

Недостоверность сведений

Сведения в ЕГРЮЛ признаются недостоверными в случае расхождения данных о юридическом лице в государственном реестре с иной имеющейся информацией, идентифицирующей данное юридическое лицо. Сначала налоговая уведомляет организацию о наличии расхождения, а далее — если юрлицо не скорректирует сведения о себе или не подтвердит уже имеющиеся — вносит в ЕГРЮЛ запись о недостоверности сведений. Недобросовестность юридических лиц, а также их учредителей (участников), выраженная в непредставлении достоверных сведений на государственную регистрацию, служит самостоятельным основанием для инициирования процедуры исключения юридического лица из ЕГРЮЛ (А32−7694/2023).

Последствия внесения записи о недостоверности сведений в ЕГРЮЛ могут быть самыми разными: как-минимум, многие контрагенты могут сомневаться в возможности сотрудничества — служба безопасности любой крупной организации однозначно придерется к данному фактору (особенно, если мы говорим о заключении сделки через тендер). Но чего точно можно ожидать — через 6 месяцев после внесения «записи о недостоверности» юридическое лицо могут исключить из реестра ЕГРЮЛ, если оно не предоставит достоверные сведения о себе или не докажет достоверность уже имеющихся у налоговой сведений.

По смыслу абз. ф п. 1 ст. 23 ФЗ-129 участник юридического лица, которое было исключено из ЕГРЮЛ вследствие недостоверности сведений, имевший на момент исключение не менее 50% голосов от общего количества голосов участников этого ООО не сможет стать участником иного юридического лица или лицом, имеющим право без доверенности действовать от имени такого юридического лица (т.е. быть генеральным директором, входить в состав единоличного исполнительного органа общества) в течение трех лет. То же относится и к директорам юрлиц, исключенных из ЕГРЮЛ за достоверностью сведений — в тот же срок они не вправе становится участниками юридических лиц или лицами, имеющими право без доверенности действовать от имени этого юридического лица. Короче говоря — бывшие участники (учредители) и бывшие генеральные директоры не смогут в течение трех лет становится участниками (учредителями) и генеральными директорами.

КоАП предусматривает ответственность за непредставление или представление недостоверных сведений о юридическом лице или об ИП в регистрирующий орган в форме наложения штрафа на должностное лицо в размере от 5 000 до 10 000 рублей (ст. 14.25 КоАП РФ). В случае повторного нарушения такому лицу грозит дисквалификация сроком до трех лет. Если правила внутреннего контроля банка предписывают относиться с осторожностью к клиентам-юридическим лицам, в отношении которых в ЕГРЮЛ содержится запись о недостоверности сведений, то такие банки вправе совершить отказ от заключения договора банковского счета (вклада) или инициировать расторжение договора банковского счета (вклада) в соответствии со ст. 7 Федерального закона N 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма».

Также одним из последствий признания сведений в ЕГРЮЛ недостоверными может выступать отказ налогового органа от принятия налоговой декларации: например, в деле А73−4531/2019 все три инстанции признали правомерным отказ ФНС в принятии расчета, сведений, отчетности и декларации на основании того, что сведения о руководителе ООО, содержавшиеся в ЕГРЮЛ, являлись недостоверными. Суды сослались на Приказ Минфин России (который в настоящий момент утратил силу), содержавший перечень оснований для отказа в приеме налоговой декларации — а одним из таких оснований там выступало отсутствие документов, подтверждающих в установленном порядке полномочия физического лица — уполномоченного представителя заявителя на представление налоговой декларации (расчета) или подтверждение достоверности и полноты сведений, указанных в налоговой декларации (расчете).

Проблема заключается также в том, что очень многие владельцы бизнесов узнают о наличии записи в ЕГРЮЛ о недостоверности сведений уже после того, как юридическое лицо исключат из ЕГРЮЛ. Самые популярные категории «недостоверных сведений»: недостоверные сведения о руководителе юридического лица (единого исполнительного органа) или об адресе юридического лица. И если с «недостоверностью о директоре» довольно просто работать как при административном, так и при судебном обжаловании (в конце-концов, получив уведомление от ФНС о выявлении недостоверных сведений, можно просто сразу же передать налоговому органу актуальную информацию о руководителе, а то и вовсе просто объяснить им законы — как это и произошло в деле А32−51 413/2022), то с «недостоверностью адреса» дела обстоят несколько сложнее.

По моему опыту, нередко случается так, что сотрудники Межрайонной инспекции Федеральной налоговой службы № 16 по Краснодарскому краю реально не осуществляют осмотр адресов регистрации юридических лиц, особенно если мы говорим об огороженной территории со сторожем (охранники зачастую подтверждают, что никакие сотрудники органов не приезжали и не старались пройти на территорию), что является нарушением положений Приказа ФНС России от 28.12.2022 N ЕД-7−14/1268@, регламентирующего процедуру проведения осмотра объектов недвижимости. У налоговых органов также прослеживается определенная зацикленность на вывесках — например, в деле А70−9343/2020 в Арбитражном суде Тюменской области видно, что ФНС хотела отказать в регистрации ООО из-за того, что орган не обнаружил вывески организации с часами ее работы на двери жилого помещения руководителя. К счастью, истец успешно оспорил решение инспекции об отказе в государственной регистрации. Так что не всегда сама процедура осмотра объектов недвижимости проходит надлежащим образом.

В обстоятельствах, предшествующих делу А32−10 362/2021 в Арбитражном суде Краснодарского края, ИФНС № 16 вынесла отказ в государственной регистрации нового адреса юридического лица и решила, что сведения об адресе юридического лица (истца) являются недостоверными. Истец все это успешно оспорил в суде, предоставив новый договор аренды и фотографии размещения информации о нахождении истца по новому адресу. А арендатор истца был привлечен к делу в качестве лица, не заявляющего самостоятельных требований, — он просто подтвердил факт наличия арендных отношений. Удовлетворяя требования предпринимателя, суд отметил наличие у истца действующих государственных контрактов на выполнение работ в рамках исполнения государственного оборонного заказа. А С Краснодарского края, приводя в пример региональную судебную практику, также указал на присутствие однозначного правового воззрения, согласно которому недопустим формальный подход к разрешению указанных споров в ситуации, когда заявитель добросовестно принимал меры к исключению возможности прекращения юридического лица в указанном выше порядке (определение ВС РФ от 12.02.2019 по делу № 304-КГ18−18 451, Постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 14.05.2020 по делу № А32−20 318/2019, постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 06.11.2020 по делу № А32−13 604/2020).

Дело А32−1332/2021 содержит в себе историю того, как налоговый орган не нашел ЗАО по прописанному адресу и потом исключил юридическое лицо из ЕГРЮЛ. Акционерное общество обжаловало действия ИФНС в судебном порядке и представило множество доказательств осуществления им хозяйственной деятельности — оно подтвердило, что им представлялись в налоговые органы документы отчетности, предусмотренные законодательством о налогах и сборах, оплачивались налоговые и иные обязательные платежи, осуществлялись операции по своим банковским счетам (прилагались налоговые декларации и платежные документы). Общество также подтвердило, что на его балансе находится имущество, используемое в предпринимательской деятельности: административный корпус, инженерный корпус, трансформаторная подстанция, объект гражданской обороны, что подтверждается свидетельствами о праве собственности. Часть указанных объектов недвижимости сдавалась в аренду, о чем свидетельствовали действовавшие договоры аренды. Под конец истец добил налоговую доказательством проведений общих собраний акционеров. Заявив, что фактически общество осуществляло и продолжает осуществлять свою хозяйственную деятельность, а потому не является недействующим юридическим лицом, суд удовлетворил требования против налоговой и еще раз напомнил о недопущении грубого формального подхода к исключению юридических лиц из ЕГРЮЛ. Похожая ситуация отражается в решении по делу А32−3236/2021, но тут помимо действующего договора аренды и квитанций о приеме налоговых деклараций истец представил в дело еще и фотоматериал.

Пример того, как истец не добился позитивного для себя результата, содержится в решении Арбитражного суда Краснодарского края по делу А32−57 131/2021: во-первых, предприниматель пропустил срок давности на предоставление возражений; во-вторых, в материалы дела был представлены доказательства досрочного расторжения договора аренды от 2016-го года; в-третьих, налоговая представила справку о наличии/отсутствии расчетных счетов, из которой следует, что все счета закрыты, а последние операции по счетам были в 2018 году. Суд не принял доводы истца о том, что исключение юридического лица из ЕГРЮЛ затруднит взыскание задолженности. Он отметил, что что исключение общества из реестра не лишает истца права при последующем нахождении имущества должника воспользоваться средствами защиты, предусмотренными п. 5.2 ст. 64 ГК РФ (данная позиция была высказана Верховным Судом Р Ф в Определении от 09.01.2018 № 305-КГ17−19 408 по делу № А40−223 887/2016). Похожая ситуация наблюдалась и в деле А32−45 031/2020: суды также отметили, что наличие у юридического лица непогашенных обязательств не препятствует завершению процедуры исключения недействующего юридического лица из ЕГРЮЛ, что соответствует правовой позиции Конституционного суда Российской Федерации, изложенной в Определении от 29.09.2016 № 1971−0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Бабицкой Ларисы Георгиевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 2 статьи 21.1 Закона № 129-ФЗ» — в нем указано, что положение пункта 2 статьи 21.1 направлено на обеспечение достоверности сведений, содержащихся в ЕГРЮЛ, а совокупность действий регистрирующего органа по исключению юридического лица из ЕГРЮЛ, осуществляемых во исполнение предписаний статьи 21.1 Закона № 129-ФЗ, является признанием со стороны государства публично-правового интереса в выявлении фактически недействующих юридических лиц в установленном законом порядке с учетом прав и законных интересов заинтересованных лиц. Данный подход к толкованию норм ст. 2.1. 129-ФЗ полностью устоялся в судебной практике — Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 06.12.2011 № 26-П, в Определениях от 17.01.2012 № 143-О-О и от 17.06.2013 № 994-О указывал, что рассматриваемое нами правовое регулирование направлено на обеспечение достоверности сведений, содержащихся в ЕГРЮЛ (в том числе о прекращении деятельности юридического лица), поддержание доверия к этим сведениям со стороны третьих лиц, предотвращение недобросовестного использования фактически недействующих юридических лиц и тем самым — на обеспечение стабильности гражданского оборота.

Как мы могли заметить, ФНС нередко смешивает основания исключения юридического лица из ЕГРЮЛ — несоответствие адреса нередко усиливается применением положений 129-ФЗ о недейсвтующем юридическом лице. Действительно, возражать налоговой, не увидевшей организации по уставному адресу, куда проще (достаточно наделать фотоснимков), чем опротестовывать обвинение в отсутствии ведения деятельности.

Недействующее юридическое лицо

Как указал Верховный Суд Р Ф в деле А40−170 552/2019: исходя из конституционно-правового смысла положений статьи 21.1 Закона № 129, регистрирующий орган не может исключить юридическое лицо из единого государственного реестра юридических лиц лишь по формальным основаниям.

Наличие признаков недействительного юридического лица императивно влечет исключение юридического лица из реестра только в случае фактического прекращения организацией своей деятельности. Само по себе их наличие не является бесспорным основанием для исключения юридического лица из ЕГРЮЛ при наличии иных признаков, свидетельствующих о том, что юридическое лицо является действующим.

Из буквального толкования пункта 1 статьи 21.1 Закона № 129-ФЗ следует, что исключение недействующего юридического лица из ЕГРЮЛ является правом, а не обязанностью соответствующего регистрирующего органа, следовательно, наличие условий само по себе не является безусловным основанием для принятия указанного решения — они должны оцениваться в совокупности, с учетом особенностей правового положения юридического лица и фактических обстоятельств присутствия данного субъекта в гражданском обороте. Исключение юридического лица из реестра допустимо только в случае фактического прекращения организацией своей деятельности. И как нередко отмечают суды — непредставление в течение двенадцати месяцев документов налоговой отчетности служит основанием для возможного привлечения юридического лица к налоговой ответственности, но такое обстоятельство не может быть признано достаточным для признания за субъектом прекращения деятельности.

В связи с этим предпринимателям необходимо доказывать фактическое осуществление деятельности и невнимательность налоговой. В качестве доказательств можно представлять договоры, заключенные в течение спорного периода, и выписку операций по расчетному счету, в которой будут отражены многочисленные денежные операции по договорам, в которых предприниматель является стороной (дело А32−19 210/2021). Если истец своевременно сдавал бухгалтерскую и финансовую отчетность в ИНФС, то данное обстоятельство может подтверждать наличие признаков деятельности юридического лица (дело А32−48 733/2020). Доказывание может также строиться вокруг наличия у субъекта лицензии на осуществление определенной деятельности (дело А32−17 961/2021). Показателем активного присутствия организации в гражданском обороте может служить активное участие в судебных делах (в том же деле А32−17 961/2021 было установлено, что ООО судилась с администрацией муниципального образования по арендным отношениям; в деле А32−19 210/2021 наличие арбитражного спора суд воспринял как подтверждение фактического ведения предпринимательской деятельности). Также стоит упомянуть, что исключение юридического лица из ЕГРЮЛ во время его нахождения в процедуре банкротства (т.е. до завершения расчетов с кредиторами) может быть легко оспорено конкурсными кредиторами или арбитражным управляющим (дело А32−1150/2021).

Несмотря на такой объем положительной для предпринимателей судебной практики стоит сказать, что большинство юридических лиц, в отношении которых вносится отметка о недостоверности сведений или у которых обнаруживается отсутствие признаков деятельности за соответствующий период, все же исключают из ЕГРЮЛ и ЕГРИП. ФНС проводит подобные процедуры в отношении очень многих. Обычно это реально не ведущие деятельность организации и ИП. Многие действующие субъекты предпринимательства представляют налоговому органу всю необходимую информацию, чтобы решить проблему на самых ранних стадиях ее зарождения. В крайних случаях дело доходит до исключения из ЕГРЮЛ и подачи иска в арбитражный суд. В большинстве своем ФНС исключает реально недействующих или недобросовестных участников оборота, но если налоговая по ошибке совершила подобное в отношении действующего предпринимателя, то у того есть все шансы добиться справедливости.

Еще, конечно же, есть субъекты, которые специально добиваются исключения юридического лица из ЕГРЮЛ в преследовании своих личных имущественно-экономических интересов. Но это — абсолютное меньшинство, и подобные схемы можно было бы рассмотреть в отдельной публикации на сайте, но тут мы на них останавливаться не будем.

Для того, чтобы пресечь доведение ситуации до арбитражного судебного дела, предприниматели могут воспользоваться сервисом по отслеживанию внесений изменений в ЕГРЮЛ в отношении них или их контрагентов. Это даст возможность оперативно реагировать на внесение ФНС сведений, с которыми субъект может быть не согласен, и быстро разрешить возникший спор еще в административном порядке путем подачи возражения в налоговый орган. В целом, надлежащее ведение и хранение документации о деятельности субъекта — уже какая-то гарантия успеха в случае обжалования решения налоговой о признании юридического лица недействующим. А надлежащий и своевременный документооборот с ФНС — самый верный путь к пресечению возникновения всех обсуждаемых в данной консультации проблем.